О тех, кого помним и любим…

"Мое первое знакомство со старейшей городской газетой состоялось в нежном возрасте. Наверное, побуждая к чтению прессы, в начальных классах средней школы учителя поручали готовить интересную политическую информацию и выступать с ней на уроках. К тому, чтобы выполнить задачу, как никакая другая газета, подходил "Макеевский рабочий", имевшийся в каждом уважающем себя доме в нашем рабочем поселке.
Как-то газета опубликовала репортаж об успехах добычной бригады Героя Социалистического Труда Николая Петровича Кирилюка с тогда передовой и базовой для поселка шахты №21. Мы дядю Колю знали — проживали в одном ареале, горняки шефствовали над поселковой средней школой №83 и частенько бывали нашими гостями. Ту самую публикацию использовал кто-то из одноклассников в качестве политинформации. Почему-то она произвела на меня неизгладимое впечатление. С тех пор, заглядывая в почтовый ящик, я из пачки газет выбирала пахнувший типографской краской очередной выпуск "Макеевского рабочего" и выискивала на его страницах, нет ли чего-нибудь о "нас". Не изменяла этой привычке, будучи студенткой харьковского вуза. Приезжая домой на побывку, всегда листала милые сердцу страницы, которые сберегала для меня мама.
Возвращение в родной город и последующая работа на ниве идеологической в парткоме шахтоуправления им. В.И. Ленина заставили работать с газетой более предметно, в поисках информации о горняцких делах. А дальше… В 1979-м партком шахты определил меня в резерв на пост редактора шахтной многотиражки. Обязали постигать азы профессии, работать над собой. Поручили наставнику – тогдашнему редактору Р.В. Баркаловой, собиравшейся уходить на заслуженный отдых. Раиса Владимировна дала мне очень многое. Но к ее урокам и наставлениям прибавлялось уже проснувшееся чувство профессионального любопытства, желание постичь "кухню" большой газеты.
В то время в "Макеевском рабочем" существовала действенная школа рабкоров. В их число довелось попасть и мне. Постепенно сближалась с журналистами, профи. Угольную тему в городской газете вел признанный мэтр Борис Давидович Кофман. Он был строгим судьей моих первых тематических публикаций. Я с волнением открывала дверь в его кабинет, ожидая разгромной критики. К слову, если таковая и была, то – тактичной и по-отечески снисходительной. А вот в другой кабинет, который занимала моя сверстница Любовь Федоренко, стремилась с нетерпением: каждая возможность общения с молодой и, несомненно, талантливой журналисткой оставляла в душе восторг от погружения в тайны профессии, удовольствие от бесед "за жизнь". В Любе щедро воплотилось то, чего недодала моя студенческая пора. Ей повезло определиться с выбором профессии еще в школьном возрасте. "Макеевский рабочий" стал для Любы первым рабочим местом. Люба застала в редакции легендарных журналистов, о которых мне доводилось читать только в воспоминаниях. После университетских лет ее профессиональная закалка проходила на БАМе, на Дальнем Востоке. Люба вернулась в редакцию "МР" зрелым, повидавшим многое творческим работником. Она всегда казалась мне особенной. Была (и такой осталась!) до бесстрашия принципиальной, бескомпромиссной. Из-под ее пера выходили по-мужски основательные, веские по содержанию материалы. "Девка с перцем", — метко охарактеризовал ее Б.Д. Кофман — за острый стиль, смелость излагать мысли критически, не лукавить перед читателем. Люба притягивала еще и тем, что всегда была искренней и открытой, создавала рядом с собой  душевный круг интересных людей. Нужно ли говорить, что эту влюбленность в коллегу я пронесла сквозь годы!..
Мне не пришлось трудиться в штате газеты. Зато на протяжении долгих лет службы в шахтерской многотиражке довелось тесно общаться с многими "макрабовцами". Иван Калиш, Татьяна Кущак, Елена Карпенко, Татьяна Молчанова откликнулись на мое предложение поделиться воспоминаниями о времени, проведенном в газете."
Иван Калиш, ветеран труда, в прошлом – горняк, корреспондент угольного отдела газеты "Макеевский рабочий":
"Я пришел в "Макеевский рабочий" в начале семидесятых, когда газета гремела своими публикациями на всю большую страну и являлась лауреатом ВДНХ, лауреатом премии Марии Ульяновой — за работу с рабкорами. Лучшие из коллег были членами Союза журналистов СССР. В эту организацию через некоторое время приняли и меня.
Контора наша находилась тогда на месте, где сейчас красуется здание "Макеев-
угля". Наш угольный отдел, который возглавлял Виктор Лавров, считался ведущим в редакции. Стало быть, и ответственность на нас лежала особенная. Тогдашний тираж достигал почти ста тысяч экземпляров. Возглавлял редакцию прекрасной души человек, фронтовик Тимофей Ивлевич Марусов. Он был весьма демократичным руководителем, никогда не мешал творчеству сотрудников, всегда поддерживал новые начинания, которые шли на пользу городу.

КАК СТРОИЛИ ПЕРЕХОДЫ

Строительство переходов в Макеевке началось после очередного бюро горкома партии. Было решено построить пешеходные переходы на особо опасных перекрестках. На одной из планерок Марусов сообщил об этом мероприятии и приказал строительство не показывать в газете.
— Почему? — поинтересовался зав.строительным отделом Александр Андреевич Немиров.
— Потому, что строительство неплановое и финансирование делается в складчину. Ясно?
— Ясно, — сказал дядя Саша, так мы его называли, любя.
Строительство шло своим чередом. О предупреждении шефа никто и не вспоминал. Нет — значит нет. Но вдруг Марусов
уехал в Москву на какой-то семинар. Срок командировки был примерно неделя. В его отсутствие Александр Андреевич решил воспользоваться бесконтрольностью и выдал репортаж о том, что с переходами Макеевка будет, как Москва. Когда Марусов вернулся из командировки, у него состоялся разговор о переходах на высоких тонах с партийным руководством города. И, конечно же, очередная планерка проходила весьма своеобразно. Марусов рассказал о командировке. Чем там занимались, а потом перешел к своим редакционным делам. И первому досталось дяде Саше.
— Я же предупреждал: ни строки в газету о строительстве переходов! А Немиров или спал на планерке, или его мало интересует то, о чем говорит редактор. Взял и разразился репортажем о переходе. Да еще сравнил Макеевку с Москвой. Не будет из Макеевки Москвы, даже если мы изроем переходами весь город.

КАК УКРОЩАЛИ "КРОКОДИЛ"

Был апрель. Не помню какого года. Сижу, работаю. У меня три рабкора — Николай Березницкий, Гриша Богацкий и Николай Юрко.
Я ставлю перед ребятами задачу, как освещать соцсоревнование в честь 1 Мая. Открывается дверь. Входит редактор Яков Трофимович Губенко.
— Закончишь с рабкорами, зайдешь ко мне. Есть архисрочное задание. Захожу к нему.
—  В чем дело, Яков Трофимович?
— Семенович, предстоит серьезная работа. К нам в город едет специальный корреспондент журнала "Крокодил". Ты сам знаешь, что это такое. Хвалебные материалы "Крокодил" не делает. Фамилия спецкора Канаев, зовут Володя. Молодой парень. У него какие-то угольные вопросы. Тебе, как зав. угольным отделом, и карты в руки.
— Что он из себя представляет?
— Об этом никто ничего не знает.
— Задача понятна. Будем действовать.
Узнав о цели визита от самого "крокодильца", я срочно связался с секретарем Советского райкома партии Петром Долгополовым. Объяснил ему ситуацию и методу действия, потому как горком партии не хочет, чтобы "Крокодил" положил на лопатки Макеевку "на весь Союз".
И уже через полчаса машина мчала нас в Ханженково. Поговорив обо всем, а практически ни о чем конкретно, я предложил выехать на природу. Посмотреть любимые места отдыха горняков района и города. Долгополов посоветовал Липовую рощу. Вскоре в назначенном месте пахло шашлыками и другой снедью. На природе поговорили и о производстве. Такие выезды продолжались несколько дней. И наша тактика оправдалась.
— Слушай, Семенович, — сказал Канаев. — Нужно же конкретно поехать в шахту. Ты мне хоть кратко расскажи, что сейчас волнует горняков. У меня задание написать критический материал по качеству топлива. А я ж не в курсе, с чего начать. Тем более после такого гостеприимства.
— Володя, приедешь в Москву, сразу же свяжись с министром угольной промышленности Борисом Братченко и расскажи ему о претензиях горняков к выпускаемой горнодобывающей технике, которая низкого качества. Особенно — об отбойных молотках.
И еще дал ему несколько дельных советов. Володя уезжал в прекрасном настроении. Он посетил шахту "Бутовская-Северная". Посмотрел, как добывают горняки уголь. И понял, что ему нужно писать. В очередном номере "Крокодила" появилась его корреспонденция "Репортаж из-под земли". Он рассказал в ней о встрече с министром. О недостатках в работе машиностроителей. В конце года за этот материал и за материал "Нужен ли рыбе зонтик?" Канаев стал лауреатом года "Крокодила".

ЦВЕТЫ ВМЕСТО РЮМОК

Бригада Николая Загурского с шахты "Бутовская", работающая в тысячетонном суточном режиме, выполнила досрочно годовой план. Мы с Валерием Комаровым поехали к ударникам. По традиции директор шахты Анатолий Шокотько встречал тружеников шампанским. Звено из шести человек наполнило бокалы. Произнесли тост за трудовую победу. Когда горняки подняли бокалы, Валера щелкнул затвором фотоаппарата. Потом добытчикам пионеры вручали цветы. Он тоже снимал. Когда приехали в редакцию, оказалось, что получился только снимок с бокалами. И никаких пионеров. Никаких цветов. Что делать? На выручку пришел художник редакции Валентин Степанович Ермакович. Он на фото почистил бокалы и вместо них нарисовал цветы. Вот так!
Это лишь некоторые картинки из моей репортерской жизни. А их за время  работы в "Макрабе" было сотни. И на земле, и под землей. Я вспоминаю прекрасные встречи с "генералами" Владимиром Иосифовичем Кузярой, Александром Сергеевичем Чумаком, с министром угля и "генералом" Орестом Андреевичем Колесовым, с которым познакомился еще тогда, когда он был директором шахты "Коммунист-Новая" в Харцызске. С нашими легендарными бригадирами-тысячниками Андреем Королевым и Иваном Дидыком, Евгением Роменским, которые с метрового пласта давали ежесуточно комплексом 1К-101 по 1000 тонн уголька. Незабываемы встречи с директорами шахт Василием Хорунжим, Борисом Мягким, Анатолием Шокотько, Виктором Чучко, Артуром Мартовицким, Теймуразом Меладзе, Виталием Гузенко, Анатолием Давидковицером.
И сегодня, в день юбилея, я хочу пожелать, чтобы "Макеевский рабочий" хранил и приумножал все то хорошее, что давал  своим читателям в течение 85 лет».
Татьяна Кущак, главный редактор газеты "Вечерняя Макеевка", в прошлом — корреспондент угольного отдела "МР":
"Мои воспоминания — об Учителе с большой буквы. Память о Борисе Кофмане – журналисте от Бога, храню в душе, как о родном человеке. Да он и был мне как отец. Еще до поступления в Ростовский университет он участвовал в моей творческой судьбе. Я писала заметки о школе №99, в которой училась, о встречах с ветеранами войны и шахтерского труда, которые были гостями в нашей 99-й. А Борис Давидович помогал мне их публиковать на страницах городской газеты.
Без этих работ я бы просто не смогла участвовать в творческом конкурсе, который был обязательным при поступлении. Практику после каждого курса учебы в вузе я тоже проходила в "Макеевском рабочем", причем — в разных отделах. А когда пришла уже работать, то Борис Давидович пригласил меня в кабинет и сказал: "Нечего тебе заниматься дамским рукоделием в отделе культуры (там была вакансия журналиста). Я попросил редактора, чтобы ты работала со мной в угольном отделе. Согласна?" Я дала положительный ответ. Так угольная тема стала приоритетной в моих последующих публикациях.
Наблюдать за работой Бориса Кофмана было сродни открытиям. Поначалу я не могла понять, как так может быть: он делал один звонок на шахту — либо главбуху, либо экономисту, а то и просто начальнику участка, садился за свою старенькую печатную машинку (кстати, на ней он разрешал "печатать" разве что своей любимой внучке Настеньке, тогда гимназистке) и выдавал полноценную аналитическую статью или критический материал со всеми выкладками, убедительно и достоверно.
Побывав с Борисом Кофманом несколько раз на шахтах, я перестала удивляться такому его подходу в работе. Здесь его знали не только в руководстве, его знали практически все — от горнорабочего до технички. Но, прежде чем стать таким, в прямом смысле популярным, он бывал в забоях, на рабочих собраниях, написал километры очерков о людях шахтерского труда. Да и на шахте пришлось потрудиться, судьбой назначено было через это все пройти.
Сейчас могу признаться, что поначалу даже побаивалась его. Уж очень строгий взгляд был у этого добрейшей души человека. По-белому завидовала его жене – Вере Григорьевне. Он всегда говорил о ней с теплом и трепетом, обязательно так начинал: "Моя Верочка…"
Борис Давидович всегда с хорошим настроением шел домой, хотя на работе всякое бывало. И с таким же настроением приходил на работу, которой жил до последних своих дней. Могу сказать, что всем, что умею сегодня, я обязана ему!"
Елена Карпенко, ветеран труда, в прошлом – корреспондент отдела писем:
«Всё начинается со слова… Так ведь ещё в Библии обозначено. Именно после него и свет появился, и земная твердь обозначилась. И закипело всё, забурлило бытие. Для профессии, которую избрала я (или которая избрала меня), этот тезис уж точно является основополагающим. Журналистика – особая кухня, в которой создаётся нечто для массового потребления. И ты, как настоящий повар, не имеешь права травить людей. "Это должно быть вкусно!" — говорила та, у которой мне повезло учиться, – Майя Борисовна Кричевская.
Она это делала виртуозно. Тема, которую она вела на страницах газеты, располагала к разговорам о высоком и светлом – культуре. Вот она её и вела, без оглядки на то, приходится ли повествовать о заезжей звезде или буднях маленького поселкового клуба, театральной премьере или школьной самодеятельности. И это было настолько интересно, что многие читатели "Макеевского рабочего" начинали просмотр прессы именно с последней страницы, сюда по традиции и загоняли все материалы, в которых речь не шла об ударном труде и руководящей линии партии (были и такие времена). Сей факт абсолютно не влиял на многочисленных подписчиков (тогда газета приходила практически в каждую семью).
Пять раз в неделю она попадала и в наш почтовый ящик. Читая её (именно с четвёртой страницы) ещё школьницей, я всегда искала имена уже полюбившихся авторов. Однажды нашла и своё, как победительницы конкурса сочинений на тему "Есть у революции начало, нет у революции конца". И в первый раз ощутила непередаваемое чувство некой победы при виде собственной напечатанной фамилии. Поход в литературное объединение при газете открыл новые возможности "блеснуть" талантами уже на стихо-
творном поприще. По большому счёту открыл двери мне в это здание Николай Хапланов, сумевший "что-то" разглядеть в моих литературных опусах, и даже возмечтала стать… писателем. Но дальше филологического факультета не прыгнула. Может быть, так бы и проработала всю жизнь учителем. Если бы не случай… Когда мне намекнули, что стоит попробовать себя корреспондентом отдела культуры (к той поре Дмитрий Носов уже провёл со мной журналистский ликбез в университете рабселькоров), я ещё не знала, что место освобождается не просто так. Миловидная молодая женщина выдала мне задание и как-то устало улыбнулась тому восторгу, который я выдохнула, узнав, как её зовут – Элеонора Минасьянц. Позже, заняв её место и "генераля" письменный стол, в уголке верхнего ящика я нашла её маленькую фотку для документов и не смогла сдержать слёз. Её "ушли" не интриги или профнепригодность, а тяжёлая болезнь. Так что всю последующую жизнь в "Макрабе" я словно отрабатывала нечто взятое в долг, и очень боялась не соответствовать планке, которую моя предшественница подняла очень высоко.
С хозяйкой же кабинета – великой и прекрасной Майей (так называли её между собой друзья) – встреча состоялась легко, словно мы друг друга знали лет сто. Бросила мне "Привет!", как старой знакомой, и без всякой официальности стала вводить в курс дела. Таскала за собой, как неопытного щенка, буквально повсюду, подсказывая мимоходом, на что стоит обратить особое внимание, что подчеркнуть, а что — не заметить. Вычитывала мои рукописные тексты, делая замечания. И когда однажды сказала, что, если в них правильно расставить запятые, то будет просто гениально, я вознеслась на небеса от похвалы, чуть не сгорев от стыда за своё филологическое образование. Но и тогда она меня успокоила, пошутив: "Это у тебя мысль опережает сознание".
Именно у неё я научилась тому, как нужно красиво войти в тему, зацепив читателя на первом же слове, первой фразе, и как ярко и точно поставить точку в финале. Так, чтобы мурашки по телу пробежали. И при этом рассказать всё ясно, по существу, без ненужного пафоса. А меня ведь порой заносило в подобное (время было тогда "громогласное", при всей очевидности застоя восьмидесятых). Она отбила охоту к этому навсегда, процитировав однажды небезызвестного Базарова, мол, "друг мой, Аркадий, не говори красиво". Меня до сих пор коробит, когда коллеги срываются на штампы и эпохальные рулады.
Творческий коллектив не обходится без "подводных течений". Заметив мою нескрываемую влюблённость в Майю, некоторые солидные товарищи сочли своим долгом остудить её: " А ты знаешь, что настоящее отчество Майи не Борисовна, а Иезеки-
ильевна?". Будто за всем этим кроется чуть ли не государственная тайна. После этих слов я должна была пересмотреть своё отношение к ней. Зря старались, я им даже благодарна за иммунитет по вопросу о пятой графе.
Сейчас, оглядываясь в прошлое, понимаю, что эта женщина открывала передо мной один горизонт за другим (всё-таки сорвалась на пафос). Без неё, может быть, у меня бы "руки не дошли" открывать имена новых писателей, поэтов, музыкантов, журналистов большой прессы. Благодаря ей я вкусила радость чтения толстых литературных журналов. Она словно знала что-то такое, до чего мне пока было не дотянуться. И я тянулась, впитывая её манеру общения с людьми, особый дар спорить и ненавязчиво доказывать свою правоту.
По возрасту она годилась мне в матери. Но при этом могла быть закадычной подружкой, с которой можно поделиться чем угодно. Не удивительно, что, освоив гитару, концерт из первых неуверенных песенок устроила именно ей. Какой благодарный оказался слушатель!
Как-то, представляя меня своим подругам (они, как Татьяна Беленькая, Раиса Резникова, стали потом и моими), Майя сказала: "Ленка — мой выкормыш". Прозвучало вроде грубовато, но ведь по существу. Сам Даль трактует это слово, как "молочная дочь". И когда Майя всей семьёй собралась к отъезду на историческую родину, я искренне чувствовала себя птенцом, теряющим крыло, прежде опекавшее его.
Ничего, полетела дальше по жизни. По другим газетам. По другим временам, стараясь не изменить в себе главное, на что настроила меня она: не лгать, не подстраиваться под обстоятельства, не фальшивить, не мнить себя всезнайкой, не разбрасываться словами. Наверное, получалось, недаром даже обзавелась двумя "Золотыми перьями" на профниве. Несколько лет назад за лучшую публикацию о туризме в Киевской области (Киев не шёл тогда на нас войной) меня наградили двумя бесплатными авиабилетами в любую страну Европы. Я, конечно, полетела не в Париж, чтобы увидеть и умереть, а к ней, в белокаменный под красными черепицами городок рядом с Иерусалимом. Чтобы увидеть, обнять, вернуть себе и ей, хоть на мгновенье, ощущение той незабываемой поры нашего общего бытия, когда газетные строчки набирали вручную, по буковке, допотопным по нынешним понятиям методом, на линотипе, и тираж не начинали печатать, пока его не подпишет дежурный по номеру полуночный "барабанщик" (о этот первый, пахнущий свежей типографской краской экземпляр!). Сказать спасибо за то, что я состоялась с её лёгкой подачи, а потому она была, есть и останется в моей жизни неизменно с заглавной буквы…»
Татьяна Молчанова, свободный журналист, в прошлом – корреспондент:
«Годы, проведенные в "Макеевском рабочем", были моими первыми серьезными шагами в журналистике. Пригласил на вакантное место тогдашний зам. редактора Владимир Балюк. В редакцию пришла не новичком — вкусив производственного хлеба, работала в многотиражках. Коллектив городской газеты встретил доброжелательно, а поверивший в меня редактор Николай Вениаминович Хапланов — по-отечески.
В коллективе редакции каждый творческий работник был по-своему личностью. Меня привлекали люди негромкие, однако делавшие дело достойно. Родственной душой считала Евгения Кузнецова. У нас с ним общими были журфак Ростовского университета и газета металлургов Макеевки — "Кировец". Женя часто преподавал мне уроки. Один из них — как надо относиться к коллегам-ветеранам. Ехали как-то с ним в трамвае. Вдруг он внутренне засветился-залучился, увидев высокого и худого седовласого человека. Подошел и с почтением поздоровался. А сойдя на остановке, с особым чувством сказал, что общался с Иваном Савковым! Это был прежний редактор газеты "кировчан", который, к слову, считался активным автором "Макеевского рабочего".
Мне запомнился Иван Васильевич многими публикациями, воспевавшими наш индустриальный край. В одной из таких, по-моему, на экологическую тему, автор назвал растущую на наших засушливых землях акацию "рыцарем донецкого края". С тех пор на многое смотрю глазами Савкова. Вот высокий пример журналистского взгляда на жизнь, который тоже — сеятель разумного и доброго.
Талантливейший Иван Иванович Саратов, в котором тесно уживались журналист и горняк, — тоже из негромких людей. Он умел украсить наши журналистские будни, порой тоже рутинные, байкой из шахтерского бытия. Был докой в горняцкой теме, но писал без пафоса, по-шахтерски честно и смело.
...Как-то читательское письмо привело меня в поселок Красный Октябрь. У здешних жителей стала неразрешимой проблемой очистка выгребных ям. Написала материал. Его в штыки встретила районная администрация, разразился конфликт. И тогда Кофман мне сказал: "Не дело журналисту становиться частью толпы. Умей писать так, чтобы подобные ситуации не возникали!"... Жаль, что сегодня редко встретишь такого взыскательного учителя, опыт и наставления которого учат лучше любого учебника.
Борис Давидович делил кабинет с Виктором Городовенко — хохмачом и острословом. Под стать был и другой корреспондент из молодых — Александр Шило. Запомнились его колоритный юмор и талант придумывать заголовки, над которыми приходилось иногда потеть даже маститым...
Многие имена людей, оставшихся в моем молодом журналистском "вчера", сегодня для меня драгоценны. Леонид Минаевич Астахов: не только журналист — писатель! А еще — настоящий джентльмен, галантный мужчина. Валентин Григорьевич Ходеев — интеллектуал и наша «ходячая энциклопедия». Казалось, этот человек знал все!
Такое универсальное образование Валентин Григорьевич получил на журфаке Московского госуниверситета, но никогда не кичился этим. Работая ответственным секретарем, всей душой отдаваясь макетированию, он писал редко, но "в масть".
Особая когорта тогдашнего редакционного коллектива — женщины-журналистки. Елена Карпенко — талантливая, с сердцем-камертоном, обладавшая мастерством писать рифмованной строчкой. Сколько авторских песен ею спето, сколько посвящений именинникам-юбилярам вышло из-под ее неподражаемого пера! Каждому напишет что-то особенное, присущее только ему.
Татьяна Кущак — рациональная, требовательная, никогда не витавшая в облаках. Помнится, поехали мы вместе на пресс-конференцию по внедрению сотовой связи UMC. Еще не имели понятия, что это такое. Рассказанное казалось фантастикой! На следующий день материал должен быть готов. Закрылись в кабинете: с чего начать? Благодаря Татьяниной организованности "вырулили" — информация получилась!
Людмила Мальцева вела в газете тему деятельности властных структур. На первый взгляд, сухую и требующую определенных законов жанра. Но у нее это получалось интересно. Во времена лаконичности обстановки журналистского рабочего места — стол, стул, печатная машинка, ни диктофона, ни компьютера — кабинет Мальцевой считался самым уютным в редакции.
Все это — мозаика жизни коллектива редакции "МР" конца прошлого века. Денег зарабатывали не много, но жили творчеством, писалось легко, общались накоротке. Бывали и трения, и проблемы — как без них? Но они не становились межличностными. Каждый день хотелось идти на работу...»

Воспоминания собрала
Вера Лященко, руководитель пресс-службы ГП "Макеевуголь", редактор газеты "Шахтерские вести".

Фото Николая Толстых