Война и мир: другая реальность

Суббота. Раннее утро. С главой Куйбышевского района Донецка Иваном Приходько мы отправляемся накануне праздника за непраздничным репортажем в прифронтовые поселки – Октябрьский, Веселый, Колхозный… От самых горячих точек на карте войны – аэропорт, Спартак, Пески – эти населенные пункты, в которых продолжают жить гражданские люди (более того, с каждым днем народу здесь только прибывает), отделяют считанные километры.
С поездки на войну начинается практически каждое субботнее утро главы района. Да и в будние дни он вместе со своими помощниками тоже бывает здесь часто.
— Уже не могу без этого, — признается Иван Сергеевич.
— Так куда поедем? – уточняем.
— В аэропорт! – проверяет нас на «вшивость» наш сопровож-дающий.
Ну, в аэропорт так в аэропорт. Едем на высокой скорости и с открытыми окнами, чтобы услышать и вовремя сориентироваться, если вдруг обстрел.
По пути в прифронтовые поселки мы заезжаем на взорванный в январе прошлого года Путиловский мост. Под руинами упавшей громадной конструкции до сих пор покоятся украинские танки, пытавшиеся идти тогда на прорыв. Не прорвались… Год назад здесь решалось многое…
По дороге еще одна остановка. На трассе – крест. В память о погибших в мае 2014 года ополченцах в прошлом году здесь заложили капсулу. Молчим. Курим. Едем дальше.
О том, что мы все ближе к цели, понятно по виду из окна – стекол в зданиях все меньше, разрушений все больше, целых стен почти нет, прохожих здесь не встретишь… Вместо деревьев – обугленные пеньки, и елки какие-то странные. Порубленные осколками снарядов, они больше похожи на покосившиеся кресты… Кирпичи, свисающие отовсюду скелеты железных конструкций… И тут вдруг – мяу-у-у-у! Кошка. И на войне есть место домашним животным. Провожает нас до «выхода», разворачивается и идет сторожить свой «дом». Патриотка.
Еще одно знаковое место в округе аэропорта — Иверский женский монастырь. Его стены густо посечены осколками. На здании нет живого места. Что ни сантиметр – тот в глубоких шрамах.
Год назад линия обороны прилегала к монастырю не просто вплотную – она проходила непосредственно через его двор. На фотосъемку у нас 5 минут. Территория и сегодня в зоне видимости снайпера. Повезло, что с утра густой туман.
— О полном восстановлении говорить пока рано. Территорию монастыря мы уже разминировали, начали потихоньку наводить порядок, а вот кладбище рядом с монастырем еще заминировано, — рассказывает Иван Приходько.
Глядя на полуразрушенный монастырь, отказываешься верить, что святыню могли обстреливать прицельно.
— Может, ему случайно досталось? Не повезло в таком месте стоять? – наивно спрашиваю.
— Артиллерия – наука точная, почти математика, — отрезает Иван Приходько. – Случайностей здесь не бывает.
Сегодня настоятельница монастыря матушка Михаила вместе с монахинями пытается потихоньку восстанавливать обитель. Работы им предстоит немало. По сути – не восстановить, а заново отстроить. Из-за обострения на линии фронта темпы пришлось несколько сбавить. Украинские позиции – через поле.
Отсюда мы едем в Октябрьский. В самые горячие дни войны этот многострадальный поселок попадал в сводки «прилетов» ежедневно по нескольку раз. Почти во всех окнах вместо стекол – фанера. Несмотря на ранее утро и плохую погоду, на улицах людно.
— Для сравнения, чтоб вы понимали, зимой прошлого года в Октябрьском жили 192 человека, сегодня, если брать весь этот куст, уже порядка 8 тысяч вернулось, — рассказывает Иван Приходько. – Школа работает, садики тоже. Общественный транспорт сюда ходит. По программе восстановления жилья в рамках первого этапа выдаем строительные материалы на 149 частных домов, на вторую очередь 225 домов стоит по плану. Многоквартирный жилой фонд тоже восстанавливается. Почти везде, кроме 15 домов в Октябрьском, запущено отопление. В общей сложности по району разбито около 9 тысяч квартир – Куйбышевскому больше всего досталось. По частному сектору пока подано 3 тысячи заявлений, но мы ожидаем, что в итоге их будет около 5 тысяч – не все еще успели подать.
Едем по адресу Кремлевский, 41а. В этом доме зафиксировано около 50 прилетов. А говорят, в одну воронку два раза… Обугленный балкон, как памятник того, что происходило здесь год назад.
— Есть кто в доме? – спрашиваем у подметающего улицу дворника.
— Конечно, есть. Дом заселен где-то наполовину, — отвечает баба Тоня (так она нам представилась).
Сама Антонина живет в соседнем квадрате, за 21-й больницей – улица Вахрушева, 46.
— Вы все время здесь были или уезжали? – пытаемся затеять разговор.
— Никуда я не уезжала. Кому мы нужны… Всю войну здесь. После пережитого уже ничего не боюсь. Столько раз за этот год с жизнью прощалась… 12 февраля был ровно год, как к нам в квартиру прилетело, как раз перед Минскими перемириями… Спасибо, в коридоре была, а то бы вы со мной сейчас не разговаривали. Считай, год в коридоре прожили – там самое безопасное место.
На вопрос, не страшно ли, отвечает:
— Нет, не страшно. Обидно. 38 лет рабочего стажа. Я дворником-то пошла, чтобы квартиру отработать. 15 лет улицы мела… Кому она теперь нужна, эта квартира…
Соседнему дому №41 по Кремлевскому жители тоже не дают умереть. Несмотря на то что в квартирах уже год нет тепла, не бросают свои жилища. Остались, конечно, не все. Из 20 квартир – всего 7 обитаемые.
— У нас ни одного целого окна в квартире не осталось, как жить? Зима… Этажом выше – квартира сына, тоже все побито. А они как раз перед войной капитальный ремонт сделали. Пришлось все бросить, детей спасали, — рассказывает Владимир Середа. – Вот наведываемся с женой по выходным. Слава богу, соседи присматривают. Мародеров у нас нет.
— А сами где живете?
— Снимаем квартиру в Пролетарском районе. Средств лишних, как сами понимаете, нет, — говорит Владимир Яковлевич. — Жена вон на таблетках постоянно.

Антонина СОСНИНА

Их соседи по тамбуру — семья Шамовых. Живут всемером в двухкомнатной квартире! В семье двое деток – Анечке год, Сашеньке всего месяц. Жизни без войны эти дети не знают.
Отец семейства Олег 20 лет проработал в службе охраны Донецкого аэропорта. Сегодня вынужден подрабатывать в местном гаражном кооперативе. Выживают за счет гуманитарной помощи, но на жизнь не жалуются.
— Спасают вера в Бога и дети! – говорит Виктория Шамова. – Уехать мы не могли. Во-первых, некуда. Во-вторых, в соседнем подъезде у мужа неходячая 82-летняя мать. Как ее бросить? Отопления в квартире нет, согреваем ее бутылками с горячей водой. Когда стреляют, когда совсем страшно, сажусь и читаю молитвы. А младшая дочь у нас на пианино играет, она садится и песни нам поет. Вон… Опять бахает… Слышите?
Остальные жильцы подъезда – в основном пенсионеры. Ходячие собираются в группы и стараются проводить время вместе. Греются по очереди на чьей-нибудь кухне у газовой плиты.
— Помогите мне куда-нибудь написать, чтоб мне окна застеклили, — просит 80-летняя Валентина Ефимовна. – На мою-то пенсию сильно не разгонишься… Спасибо Путину за гуманитарку, а то б уже с голоду померла…

Виктория ШАМОВА с внучкой Анечкой

Еще более печальная картина в Колхозном. Здесь частный сектор. Пустующих домов больше, чем жилых. Соседи дежурят по очереди. Мародерство пресекают. В некоторых домах от прямых попаданий снарядов снесло целые комнаты. Если просто выбило окна или повредило крышу, здесь говорят: повезло. Татьяне Степановой не повезло совсем. Ее дом по улице Гаджибекова, 24 от прямого попадания зажигательного снаряда сгорел дотла за 20 минут. Остались только документы — тревожная сумка всегда была наготове.
— Спасибо добрым людям, не бросили, — рассказывает Татьяна. — Поселили в общежитии, помогли одеждой. Вот так вот – было все, и в один момент ничего не стало.
— И ко мне зайдите, — зовет к себе ее соседка Иванна Войтенок. – У меня полдома снесло, племянника убило, мужа и сына ранило…
У каждого здесь своя беда. Где эти люди находят силы пережить все обрушившееся на них горе…
Возвращаемся обратно молча. Уже в районе железнодорожного вокзала – другая жизнь. Хрупкая граница между войной и миром. Люди спешат за покупками, кто-то уже с сумками возвращается домой. Суббота. Выходной. Контрастно…